Ниспослана мне с неба благодать:
Мои фантазии. Они неукротимы!
Им хочется все время создавать
Всё новые и новые картины.

И холст готов, и краски есть любые,
И кисти просят поскорей начать,
Я бы и рад, …но руки как немые —
Мне Бог не дал таланта рисовать.

Клубок дорог, как ниточек сплетенье,
Одна из них в полете завершилась —
Тихонечко, не веруя в спасенье,
Мне бабочка на руку опустилась.

Вот так причудой странной в одночасье
Свою судьбу она с моей связала.
Но почему меня, мое запястье
Своим приютом бабочка избрала?

Напоминанье пуговкой пришила —
Боялась позабыть.
И позабыла.
В напоминаниях запуталось сознанье,
И стало пуговкой простой напоминанье.

Не в силах больше напоить я ветви,
Они ломаются, стремясь меня покинуть,
В надежде тщетной убежать от смерти,
Боясь истлеть со мною и погибнуть.

Не поздравленья слышу — сожаленья:
Земля усыпана слетевшею корою.
Весною этою — трехсотой от рожденья,
Мне наготу уж не прикрыть листвою.

Есть те грехи, что нам не замолить,
то слезы тех, кто нас взрастил любовью,
и горечь их придется тем испить,
кто за заботу расплатился болью.

Пройдут года — отмщение придет,
разделит жизнь прозреньем как чертою:
монету ту же мститель принесет —
дитя любимое расплатится с тобою.

Надеждой крайнею она была,
беду руками развести ручалась.
Не обманула — развела,
да только вот беда осталась.

Искал он Бога, не жалея сил,
и вот однажды у крыльца
нашел и в клетку посадил
пичугу — хилого птенца.

А чтобы та была согрета,
он клетку рясою накрыл…
Но не живут птенцы без света —
не спас он птицу, а убил.

Душа у нас всё больше почивает,
в духовной лености помалу засыхает.
Я так боюсь — настанет тот момент,
она и вовсе отомрет, как рудимент.

Лодчонку утлую выносит на стремнину,
Сломались весла, высока волна,
Пройти порог или нырнуть в пучину
Дают на выбор Бог и сатана.

А после ждут, как ты в изнеможенье,
Себе исход по сердцу изберешь.
Для сатаны вот будет удивленье,
Когда смеясь ты мимо проплывешь.

Я как-то в прошлое пытался возвратиться,
Но спряталась заветная тропа,
Я к роднику припал, чтобы напиться,
А в нем такая горькая вода.

Я с детства слышу про мою спесивость,
Мне прочую приписывали чушь,
Но то была обычная брезгливость,
Которой я нисколько не стыжусь.

Хотя я постарел, остепенился,
На новый мир по-старому смотрю,
И кое в чем совсем не изменился:
Подонков рядом также не терплю.

Вот думают, что каждая овца
мечтает стать когда-то пастухом.
Они же все мечтают об одном:
гулять по пастбищу без пастуха.

Потоки горькие веками лились,
Не иссушил их зной, и ветер не унес,
Так океаны и моря родились —
Их наполняли реки женских слез.

Я был пропитан декадентством,
Но незаметно стал другим,
И что казалось совершенством
Уже не кажется таким.
Не манит больше куртуазность,
В ходу домашнее вино,
Лишь неизменна благодарность
Бодлеру, Жюлю и Рембо.

Теснина давит, как могила —
Не двинуться в объятьях зла,
И разорвать его не в силах —
Зажаты мы внутри узла.
Опять осмеяна Кассандра —
Открыли дверь пред палачом,
И ждем с надеждой Александра,
Чтоб узел разрубил мечом.

В пустом соборе ожил вдруг орган:
Он зазвучал молитвой и рыданьем,
Не за себя просил — за прихожан,
Делился с Богом болью и страданьем.

Как птицы звуки бились в темный свод,
И сыпались беспомощно на камень,
Скорбел и плакал с ними небосвод,
В аду смеялся, потешался Каин.

Спешил на помощь колокольный звон,
Собою рвал заслон из туч свинцовых.
Он не звенел, он был похож на стон,
Несущийся из под венцов терновых.

Ретивый конь на волю и не рвется,
он знает — резво бегать не придется:
лихие ноги прочно держат путы,
когда тобою правят лилипуты.

В соседних стойлах ропот на невзгоды,
пеняют, что устали от свободы.
Ругают то, что сроду и не знали —
знавали вольницу, а воли не видали.

Такое вряд ли предначертано судьбою —
Он видел матери глаза перед собою,
А боль вместилась в краткий парафраз:
Он в них не видел материнских глаз.

Черпая силы в вере и надежде,
Я признаю, что жизнь моя грешна.
Но мне сегодня, так же, как и прежде,
Претит фальшивость вашего вина.

Вы говорите: Жажда неизбежна!
От лживой патоки слипаются уста.
Идите к черту!
Призрачна надежда?
Но как приятно, что она чиста.

Все думают: я так брожу,
А я ищу. Не нахожу.
Возможно вовсе не найду,
Зато на гору я взойду.
Коснусь рукою небосвод,
Он здесь так рядом,
Вот он. Вот!